Если бы не я. И жили они долго, счастливо и далеко друг от друга - Лана Хомякова

Когда Татьяна вышла замуж за Павла Петровича, она поняла, что с выигрыша придётся уплатить налог, который состоял в том, что её супруг и сын откровенно не симпатизировали друг другу и уживались в одной квартире без удовольствия. По этой причине Слава не отказался от предложения отца некоторое время пожить у него, которое Татьяна приняла, почувствовав облегчение, как будто сам господь бог помогал ей наладить личную жизнь. Временное переселение Славы затянулось на три года. Он хотел поступать в московский ВУЗ, в чём отец его поддерживал, но к этому времени в отношениях Татьяны и Павла Петровича наступил кризис, и она, впав в истерику, потребовала, чтобы сын вернулся домой и был рядом с ней, когда ей так плохо. Слава любит мать, а потому вернулся, похоронив свои планы.

Тем не менее, спустя полгода он снова съехал, так и не смирившись с тем, что главным в семье считается чужой ему мужчина, с которым невозможно было найти общий язык. Татьяна не возражала, чтобы сын жил отдельно. Дмитрий Эдуардович помог Славе начать самостоятельную жизнь, предоставив в пользование квартиру, оставшуюся после смерти его родителей, бабушки и дедушки, которых Слава так и не узнал, и подарил ему поддержанную «ауди» A4 на совершеннолетие.

Еву и Славу, почти что являвшихся сводными сестрой и братом, роднило и то, что они на собственной шкуре познали все тяготы, выпадающие на долю неполных семей, и сложность взаимоотношений взрослых людей. Не имея представления о том, каково это жить в счастливой семье, они оба идеализировали это понятие и зарекались никогда не повторять ошибок своих родителей.

Когда Ася и Вика узнали, что Слава – вузовский приятель их старшей сестры, они удивились, но после быстро сообразили, что это можно использовать как оружие в войне с Евой, и умело настраивали мать против дочери-предательницы, которая удумала дружить с сыном главного врага. Естественно, Галина Николаевна была не в восторге, но осознавая, что, увы, не может навязывать Еве свою волю, ограничилась только просьбой, чтобы Слава никогда не появлялся у них дома. Ева приняла эти условия, не рассчитывая на большее, зная, насколько категорично мыслит её мать, признавая только одно мнение, которое при этом всегда оказывалось её собственным, и надеялась, что когда-нибудь мама станет мудрее.

Слава жил в двушке хрущёвской застройки. Квартире явно требовался ремонт, но делать его за счёт отца Слава отказался, так как не хотел, чтобы Дмитрий Эдуардович подумал, будто бы сын относится к нему как мешку с деньгами. Дмитрию Эдуардовичу удалось только поставить пластиковые окна, тем самым избавив квартиру от поселившихся в ней сквозняков. Ремонт Слава начал с замены сантехники и газовой колонки. Впрочем, на этом он и остановился, решив не инвестировать зарплату в обои, плинтуса, потолочную плитку, кафель, межкомнатные двери и т. д. и т. п. Он мог жить в самых неандертальских условиях, а вот ездить ему хотелось в автомобиле покруче его «аудюхи» девяностых годов, а потому он откладывал деньги на машину, которая была бы новее его старушки.

Ева запрыгнула в сиреневые тапки, её собственные, которые она лично принесла в эту квартиру, и, шаркая ногами по полу, поплелась в комнату, служившей Славе гостиной. На самом деле ему вполне бы хватило одной комнаты, поскольку спальня являлась местом, где стоял шкаф с одеждой и периодически ночевала Ева. Сам Слава постоянно обитал в гостиной, из которой не успевал перебраться в спальню, засыпая под какие-нибудь телевизионные передачи.

У него дома, как обычно, пахло кофе. Ева терпеть не могла этот напиток, но к его аромату со временем привыкла, а потому он не раздражал её.

– Чай пить будешь? – спросил Слава.

– Ты ненормальный! Кто летом чай пьёт? Это ты только можешь горячий кофе заливать в себя в такую жару.

– Ну, не такая уж и жара. Короче, чего тебе принести?

– Компот от своих ананасов тащи, – распорядилась Ева, завалившись на диван с пультом от телевизора. Всё, что у Славы обычно бывало в холодильнике, – это пара банок консервированных ананасов. Он обожал их, а потому любимое лакомство всегда было припасено на всякий случай. Правда, благодаря кошке Элизе, в его доме стали водиться запасы курятины.

Первое время Еву убивала «бабушкина» обстановка в квартире, где жил молодой парень. Девушке категорически не нравилась ни бежевая расцветка обоев в цветочек, ни мягкая мебель в коричнево-зелёную клетку, ни палас, который был единственным ярким предметом в комнате, но его пестрота только казалась неуместной и нисколько не радовала глаз. Тем не менее, здесь ей было намного уютнее, чем в собственной комнате, которая недавно преобразилась благодаря фиолетовым обоям, шторам цвета фуксии и десяткам рамочек с фотографиями близняшек, которые настолько тащились от себя, что не постеснялись превратить комнату в галерею имени себя.

Не успела Ева найти что-нибудь более-менее интересное из того, что транслировалось по телевидению, как в комнате нарисовался Слава с двумя кружками, от одной из которых шёл пар. Он протянул Еве компот, оставив себе кофе, аромат которого смешивался со сливочным ароматом мороженого. Слава, не выпуская свой напиток из рук, снова пошёл на кухню за конфетами, отхлёбывая на ходу кофе. Молодой человек обладал исключительным талантом официанта. С полной чашкой горячего кофе он мог выполнять самые разнообразные трюки, не пролив при этом ни капли напитка.

Слава поставил вазочку с печеньем и конфетами на небольшой сервировочный столик и сел на диван, не нарушая личного пространства гостьи. В это время в комнату вошла Элиза. Она потянулась, зевнула, без интереса посмотрела на Еву и запрыгнула на коленки к Славе.

– Ты посмотри какая наглость! – прокомментировала Ева поведение кошки. – Даже не поздоровалась со мной! Элиза Вячеславовна, между прочим, это я вас подобрала с холодной улицы!

– Подобрала и отдала, – уточнил Слава. – А папку своего она любит.

В знак согласия мурлыкающая кошка моргнула. Еве было обидно, но ничего поделать она не могла. Да, она подобрала котёнка, принесла его домой, где ей его не разрешили оставить, поскольку Ася и Вика ужасно мучаются от аллергии на кошачью шерсть. Вот Ева и нашла Элизе заботливого хозяина, который хоть и ничего против питомцев не имел, заводить их себе не собирался.

Всю свою жизнь Ева умоляла мать завести собаку, но Галина Николаевна в принципе питала отвращение к этим животным, а рыбки, крысы и птички как домашние любимцы не устраивали Еву. Так и страдала она оттого, что не может приласкать ни одно пушистое создание.

Элиза была избалованной и довольной жизнью кошкой. Её можно было назвать корпулентной дамой, ибо за два года она подросла и вдоль, и вширь. Она казалась породистой кошкой со своей мягкой длинной дымчатой шерстью, которая лишь на ушках и на лапках перетекала в шоколадно-коричневый оттенок. Но больше всего поражали её ярко-голубые глаза с игривым кокетливым взглядом.

– Завидую я тебе! Когда у меня будет своя квартира, первым делом заведу собаку или кошку!

– В чём проблема? По-моему, ты достаточно взрослая, чтобы съехать от мамы и сестёр хоть завтра, – сказал Слава, отхлёбывая кофе и гладя Элизу.

– Проблема в том, что мне жалко ползарплаты сливать на съёмную квартиру. Я не так много зарабатываю.

– Ты сама променяла свободу на деньги.

– Тебе легко говорить. Ты учишься на бюджете, у тебя нет двух младших сестёр, которым тоже приспичило получать высшее образование (я уверена, что папаша оплатит им только один семестр, иначе твоя… мать устроит бунт) и которые при этом работать не собираются, и вообще ты не девушка: у тебя нет столько потребностей!

– О, да! Куда мне до твоих потребностей! – усмехнулся Слава.

– Твой сарказм не уместен. У тебя из средств по уходу за телом – только мыло. Ты не ходишь на маникюр…

– Ты тоже не ходишь, – перебил Слава.

– Иногда хожу! – настаивала Ева. – Мужские стрижки стоят дешевле женских. У тебя все ботинки чёрные, а потому тебе достаточно одной сумки…

– Что тебе мешает покупать чёрную обувь?

– Не хочу я носить только чёрную обувь! В этом-то и разница между мужчинами и женщинами, – горячо подытожила Ева.

– Ладно, не кипи. Мне проще, хоть я и тщетно пытаюсь скопить на новую машину, тоже работаю и, в отличие от тебя, пропускаю гораздо меньше пар. Ты опять со своими поругалась?

– Я и не мирилась, – лицо Евы стало угрюмым.

– Ну, переезжай ко мне. Я отдам тебе комнату без телевизора, – предложил Слава, щедро размахнувшись рукой, в которой держал чашку. Ева больше не остерегалась его широких жестов, будучи уверенной, что Слава её не ошпарит.

– Не говори глупостей, – резко потребовала Ева.

– Серьёзно. Если ты не будешь захламлять мне ванную своими средствами от всего и для всего, я совсем не против.